По наблюдениям Минпросвещения РФ, в России растет социальное сиротство. Об этом на днях заявила глава департамента государственной политики в сфере защиты прав детей Лариса Фальковская. «Мы видим тревожные знаки того, что социальное сиротство чуть-чуть растет. Значит, мы понимаем, что [детское] неблагополучие в разрезе отдельных субъектов РФ требует отдельного, дополнительного анализа», – цитирует Фальковскую ТАСС.

На начало 2021 года в России, по сообщению вице-премьера РФ Татьяны Голиковой, численность детей-сирот составляла 406 тыс. человек. Всего же в стране проживает 32,8 миллионов несовершеннолетних.

Зато никого не удивит статистика выпускников детских домов: по данным Генпрокуратуры РФ, 10% из них кончают жизнь самоубийством, 40% попадают за решетку, еще 40% становятся алкоголиками и наркоманами. Многие сироты, взятые на воспитание в новые семьи, в итоге возвращаются обратно в детдома. Всего 10% воспитанников детдомов способны устроить свою самостоятельную жизнь.

Но усыновление – не всегда сказка со счастливым концом. Для многих воспитанников детских домов и их усыновителей трудности только начинаются в тот момент, когда сирота переступает порог нового отчего дома. Вот три совершенно разные истории усыновления – про силу родительской любви, трудности адаптации и невозможность приспособиться к жизни за стенами детдома.

У Екатерины 3 года не получалось забеременеть, и тогда она решила взять ребенка из детдома. Родственники не одобряли это решение, молодой человек молча выслушивал желания девушки.

Будущая мама была настроена взять девочку. В опеке же ей предложили взглянуть на мальчика. Когда она его увидела, все сомнения исчезли: «Он был совсем крошечный, такой хорошенький и очаровательный, я даже увидела в его личике черты себя и своего молодого человека», – вспоминает Екатерина. Ему было 4 месяца. Процесс усыновления занял месяц.

Даже стоявшие против родственники прониклись теплыми чувствами к мальчику. Когда ему исполнилось 3 года, девушка через суд лишила родную мать мальчика родительских прав. Та не проявила интереса – даже не явилась на суд. Ребенка она родила в 19 лет по случайному «залету». Сама воспитывалась в детдоме, имела отклонения в развитии, которые проявились и в ребенке. Когда он достиг школьного возраста, стали наблюдаться задержки: быстрая утомляемость, проблемы с обучением. Екатерина отыскала хорошего репетитора, который нашел подход к мальчику.

С самых ранних лет Екатерина говорила сыну, что он неродной ребенок, и мальчик принял этот факт. Но иногда, во время сильных ссор, он может упрекнуть мать в том, что она не может любить его по-настоящему.

«У него мой дурацкий вредный характер», – смеется мама.

Альбина не задумывалась об усыновлении — у нее есть свой ребенок. Но однажды в ее семье случилась трагедия: ее брат зарезал свою жену на глазах их 3-летнего сына Юры. Альбина, узнав о случившемся, сразу поехала к ним в дом и застала мальчика с бабушкой среди мусора и грязи. Мальчик был худ, с босыми ногами, испуганный и заторможенный. «Его хотелось обнять и приласкать, помочь ему, спасти от ужасных условий, в которых он оказался» – говорит девушка. Бабушка, с которой он остался на время выяснения обстоятельств уголовного дела, злоупотребляла алкоголем. Все жалели мальчика, но никто из родственников не хотел брать его в свою семью.

Девушка поговорила с мужем, и он, проникшись жалостью к Юре, согласился усыновить его. На тот момент Альбина работала воспитателем в детском саду, имела хорошие характеристики, и сложностей с одобрением в усыновлении не было.

Юра первое время стеснялся и был боязливым. Его приходилось учить буквально всему: правилам гигиены, понятиям «хорошо» и «плохо», манерам за столом. Альбина ярко запомнила один из первых дней мальчика в доме: «Юра проснулся рано и вышел из комнаты искать еду.

Мальчик долго удивлялся, что дома всегда есть еда. Ночью часто просыпался в истерике и кричал: «Я приходила к нему, обнимала и он понемногу успокаивался», – вспоминает Альбина. Не прошло и двух недель, как мальчик стал называть приемных родителей мамой и папой.

В начальной школе Юра часто дрался, с агрессией относился к другим детям. Но воспитание дало свои плоды: к средней школе он подобрел и стал более чутким. Однако, некоторые черты отца так и не получилось исправить. «Я кучу времени тратила на разговоры с ним, объясняла, что вредить другим нельзя. Но вот кричать или ругать его у меня руки не поднимались – всегда преследовала мысль, что он сирота. Я просто не знала, как его наказывать», – говорит Альбина.

Ольга рано родила своего первого ребенка. Родной сын покинул дом, вдвоем жить стало скучно, поэтому семья решила усыновить сироту: «Мы могли дать хорошие условия, тем более были знакомые в органах опеки, которые помогли разобраться со всеми документами – нам не составило труда усыновить мальчика».

Когда Егор ступил на порог нового дома, ему было 6 лет. В детском доме будущие усыновители увидели скромного и тихого ребенка. Знакомые и родственники отговаривали семью: «Все говорили, что лучше брать младенцев, когда их характер еще можно обуздать. Мы решили не обращать внимание на это, мальчик приглянулся сразу», – рассказывает Ольга. У Егора были небольшие задержки в развитии. В школе получал плохие оценки, и ни учителя, ни родители ничего не могли сделать с его успеваемостью.

«Но это были мелочи», – говорит мама. Чем больше мальчик привыкал к дому, тем ярче проявлялся его настоящий характер: упрямый, непослушный, истеричный. Со сверстниками вступал в конфликты: «И дня не проходило, чтобы он пришел без синяков». Мальчик часто врал и вызывал к себе жалость у окружающих людей, тем самым оправдывая свое капризное поведение. Ольга рассказала ситуацию, когда шалость Егора могла принести серьезные последствия – «Пришла я как-то на школьное собрание, где меня подозвала классная руководительница и шепотом начала расспрашивать: правда ли все синяки на теле мальчика – последствия кулаков моего мужа? Начала упоминать органы опеки… Я стояла и не могла понять, что происходит! Как оказалось, Егор сам подошел к учительнице и рассказал весь этот бред».

В один момент родители не выдержали сложностей с воспитанием, и решили вернуть мальчика обратно в детский дом. Однако, спустя пару месяцев после этого, Егор написал сообщение Ольге «Мам, прости меня». Девушку охватили эмоции: «В тот момент я подумала, что совершила большую ошибку – словно маленькая девочка выбросила надоевшую куклу. Мы взяли его обратно». Но счастье от возвращения ребенка не было долгим, все стало повторяться. Родители сказали себе терпеть до последнего.

Но окончательно выбило Ольгу из колеи воровство. Сначала стали пропадать украшения, потом и деньги. «Он просто вытаскивал из сумки мой кошелек и брал их! А когда ловили его на этом, он начинал кричать, что мы его не любим и просто ищем повод, чтобы снова сдать его в детдом. Да и в целом, родители мы некудышные!», – рассказывает Ольга.

После очередной ссоры Егор сбежал. Родители не видели его несколько недель. «Когда он вернулся, стал извиняться, говорить, что все осознал и больше такого не повториться», – делится приемная мама. Рассказывать, где пропадал, юноша не стал.

После ухода из дома Егор стал все чаще пропускать колледж, дома тоже появлялся редко, а когда приходил – выглядел нетрезвым: «Отец порой бил его, но как горох о стенку. Мы начали опускать руки и уже не пытались его исправить, просто ждали, когда он станет совершеннолетним».

Трудности продолжались дальше. В последние два года жизни со своими усыновителями Егор стал употреблять наркотики. Ольга вспоминает: «Муж пришел раньше домой и застал не только сына, но и сборище других наркоманов. Нашему бешенству просто предела не было!». На разговоры парень не обращал внимания, «только и знал, как побыстрее уйти из дома и пропадать несколько дней».

– Мне было очень стыдно перед соседями и знакомыми, но сделать мы не могли ничего. Я понимаю, что в таких ситуациях нужно обращаться к специалистам, но мы думали, может все-таки с возрастом у него выйдет эта дурь из головы. Да и вообще, денег на лечение у нас не было.

В 19 лет у Егора остановилось сердце от передозировки. Ольга уверена, что они ничего не могли сделать.

– Дело не в воспитании, а в генах. Но сколько всего нам пришлось перетерпеть!

По словам женщины, опека навещала их семью, когда Егор был маленьким. С каждым годом проверки становились реже, почему – неизвестно.

«Знакомые постоянно жалели нас. Не каждому на долю выпадет счастье растить такого ребенка», – заканчивает свой рассказ Ольга.

Сиротам сложно социализироваться в любой ситуации, когда они получают условную свободу: и тогда, когда они выпускаются из детских домов, и тогда, когда приходят в новую семью. Даже если ребенок был совсем малышом, когда его усыновили, в более осознанном возрасте у него могут проявляться давно пережитые детские травмы или девиантное поведение, характерное для кровных родителей усыновленного. Зачастую с этими проблемами невозможно справиться с одними только родительской любовью и мудростью.

Педагог колледжа, в котором учился Егор, описывает его как ленивого, нелюдимого юношу, не испытывающего интереса к учебе.

— Я как-то общалась с его мамой, она рассказала о проблемах с воспитанием и как сейчас тяжело их семье – поэтому я списала все на трудный подростковый возраст и даже не подумала о том, чтобы сообщить в опеку, - говорит преподаватель. — Когда я узнала, что родители были в курсе его проблем с наркотиками, не могла поверить. А ведь я могла хоть как-нибудь повлиять на это...

По словам соседки Егора, семья необщительная, а мальчик с самого начала показался странным.

– Был зашуганным, как оборванец постоянно на улице таскался один. Когда подрос, обзавелся компанией, честно сказать, не очень – одни хулиганы и дети из неблагополучных семей. То кошку они забьют до смерти, то что-то на стройке подожгут, то подерутся. Беспризорник.

По мнению соседки, родители не уделяли должного внимания приемному сыну. Женщина пыталась связаться с опекой, но на ее звонок никто не откликнулся. Даже повзрослев, Егор выглядел все также неопрятно. О проблемах с наркотиками соседка догадалась сама.

– Часто стал приводить толпы народу в дом, пока родителей нет. Люди эти выглядели странно – тихие и угрюмые, а как в квартиру зайдут, сразу непонятный шум начинается.

Откуда возникают такие сложности с воспитанием? У детей, лишившихся родителей в раннем возрасте, не сформированы базовые потребности в слиянии и автономии, говорит психолог Андрей Заостровский.

– Слияние формируется материнской фигурой через любовь, заботу, прикосновения. У ребенка формируется модель заботы, например, о детской игрушке. Дети в детдомах не имеют такого опыта и следовательно, когда они выходят в социум, им сложно проявлять эмпатию и заботу.

Автономию, от которой зависит личное мнение и видение мира, в ребенке формирует отец, продолжает психолог:

– Если мать в общении с ребенком часто произносит фразы «мы покушали», «мы поспали», то отец, наоборот, всегда делает акцент на словах «я» и «ты»: «ты хочешь кашу? – А я хочу яблоко».

В детских домах сироты просто сосредоточены на своей защите, на защите и отстаивании своих вещей. У них существует только Я. Когда они входят в социум, модель их поведения отчасти эгоистичная и потребительская.

Олег Степанов, доктор наук по психологии, дополняет Заостровского:

Поэтому и возникает девиантное поведение – у детей-сирот отсутствуют ценности как моральные (возьмем то же неверие в искреннюю любовь и заботу), так и материальные – они не знают, как рационально тратить деньги или бережно обращаться с вещами. Психолог делает важное уточнение:

– Не стоит забывать и про предвзятое отношение общества к таким детям. Часто их воспринимают как людей другого сорта. Это очень влияет на самооценку и восприятия себя в жизни.

За усыновление и оформление опеки государство делает выплаты, и иногда это очень приличные суммы. Например: единовременная выплата на ребенка составляет 18 000 рублей, ежегодная – 34 000; в зависимости от возраста усыновленного существуют ежемесячные выплаты до 20 000 рублей, ежемесячные вознаграждения родителя в зависимости от группы здоровья составляют до 25 000 рублей. А если усыновлен не один ребенок?

По данным МВД РФ, в стране растет число случаев, когда приемные родители или опекуны не выполняют своих обязанностей перед детьми, которых они воспитывают. Истории о том, как сироты попадают в семьи тиранов или маргиналов, закрепляют в обществе стереотип: сирот берут в семьи ради денег.

Но с другой стороны, детям нужно посвящать много времени и денег. Игорь Мороков, уполномоченный по правам ребенка в Свердловской области, говорит:

– Сотрудники опеки и попечительства обязаны посещать приемные семьи и наблюдать за условиями, в которых проживает ребенок. Большое внимание уделяется и тому, на что родители тратят деньги, которые государство выплачивает для усыновленного. Подчеркиваю, если обязанности опекунов не выполняются, прокуратура, видя, что ребенку плохо, находит нарушения и не оставляет ситуацию нерешенной. Я на своей практике не встречал ни одного случая, когда ребенка брали ради своей наживы, и уж тем более никто не приходил и не говорил: «Дайте мне детей, я хочу на этом заработать».

На первый взгляд может показаться, что процедура усыновления очень долгая и сложная из-за множества законных ограничений и формальных требований к желающим. Но семьи, с которыми мы пообщались, утверждают обратное – сам процесс можно назвать простым и быстрым, гораздо сложнее решиться на само усыновление.

Список необходимых мероприятий и ограничений насчитывает два десятка пунктов. Среди них: прохождение медосмотров приемными родителями, сбор пакета документов и справок, обучение в школе усыновителей. Окончательное решение об усыновлении принимает суд. Усыновителями могут стать совершеннолетние лица разного пола, являющиеся полностью дееспособными, не ограниченными или лишенными родительских прав и не имеющие судимостей. Будущим родителям важно иметь доход, обеспечивающий ребенку прожиточный минимум.

Деятельность органов опеки и попечительства направлена на соблюдение прав и потребностей ребенка. Главной целью института является защита, воспитание несовершеннолетних и обеспечение условий, в которых дети могут получить должное образование и реализоваться. Но почему происходят ситуации, когда воспитанники детдомов попадают из ада в еще больший ад?

Когда готовили материал, мы пообщались с одним человеком, который на условиях анонимности поделился своим впечатлением от органов опеки.

- Ни один колледж, ни один вуз в нашей стране не готовит специалистов сферы защиты детства. Должности занимают инженеры, врачи, юристы, да люди какой угодно специальности, кроме несуществующей профильной. Семейная и детская психология, понятия о психологических травмах, последствия влияния детдома и отсутствия родителя в развитии ребенка — специалисты не имеют даже этих базовых знаний. Они вынуждены руководствоваться личным житейским опытом, который, как правило, не имеет ничего общего с помощью сиротам.

– Когда мы с мужем несколько лет назад впервые пришли на консультацию к специалистам опеки, нам предложили не ломать себе жизнь, не усыновлять, а пойти и родить себе еще одного ребенка. Казалось бы, увидев перед собой стабильную благополучную семью, «защитники детства» должны были подумать о сиротах, которым эта самая семья могла бы помочь. Но нет.

Пока некоторые специалисты считают, что и в детском доме, без семьи, ребенку хорошо и ничего страшного с его личностью в отсутствии заботы и любви не произойдет, мы продолжим терять детей.

Игорь Мороков считает, что такие заявления – сказка.

- Сегодня можно услышать разговоры, что органы опеки и попечительства совершенно не имеют интереса, остаются в детских домах дети или нет – их зарплаты от этого не увеличиваются. Но если вспомнить об эффективности их работы? Чем больше ты передашь детей в замещающие семьи, тем положительнее будет расцениваться твоя работа. А вот что действительно бывает – моменты, которые не позволяют отдать ребенка в определенную семью и которые усыновители не хотят воспринимать.

По словам Морокова, в опеке, как правило, работают клерки – люди, скрупулезно оформляющие документы.

- А от этого, по моему мнению, и зависит защита прав ребенка. В большей степени органы опеки и попечительства – чиновники, юристы, и свою работу они выполняют хорошо. Я считаю, что им не нужно быть психологами. У нас наблюдается положительная динамика, мы делаем все, защищая интересы детей. В некоторых регионах страны уже действует система переподготовки родителей: мы нацелены на углубление педагогических и психологических знаний. Нужно довести это новообразование до конца, а больших изменений на сегодняшний день я не вижу.

Системы купирования ситуаций, когда в приемных семьях родители становятся тиранами над ребенком существуют, но зачастую лишь формально. Игорь Мороков поделился, что бывают случаи, когда по закону к усыновителям придраться не к чему, но очевидно, что ребенку плохо.

– Мы должны более серьезно подходить к семьям с точки зрения психологической и педагогической диагностики. Для этого созданы школы приемных родителей, сейчас задача состоит в том, чтобы усовершенствовать их. Уже прошло несколько острых дискуссий с министерством социальной политики по поводу вектора развития всего института опеки, и все – в нашу пользу. Мы всеми силами будем добиваться наилучших условий для детей.